![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
smilegorynychНе дали ночью спать какие-то ночные дятлы. И Сеть отвалилась, так что, как истинный доктор Бормоталь, бормотала я сама себе в вордовый файл, чтоб хоть как-то успокоиться. А теперь середина дня, я полуживая и печальная, кругом летучие мыши в честь праздничка поразвешаны, три гигантские тыквы выпотрошены, почти как я. Ну чо там - ладно. Сеть у меня наладилась, так что вымещаю свои ночные бормотания под кат, чего ж им зазря пропадать. Я там про воров и мошенников написала - о тех, с кем довелось быть знакомой лично. И порассуждала о природе воровства и мошенничества. Если делать нечего, читайте и не завидуйте))
Сейчас три пятнадцать утра, и я совсем не сплю, потому что в нашей Московской Молдаванке неладное: под моим окном кто-то что-то приколачивает, да еще и во весь свой хамский голос обсуждает со своим подельником детали процесса. Ну и что мне сделать с обоими? Осыпать цветами? Горшечными? А что, я могу. Вон и мой верный Фикус Наташа уже копытом бьет и ушами прядает, изготовившись в низком старте. «Не лети туда, милый Наташа, - говорю ему заботливо, - Разобьёшься, а ЭТИ даже и не заметят». Чёрствые, дубинноголовые люди. Каиново отродье. Я ж спать хочу! Но не буду.
Обошла окрестности спальни, обнаружила по всем углам разных комнат бурную деятельность. В одном углу смотрят «Великолепного» с Бельмондо, в другом – обложились рабочими бумажками и с заметной долей неприязни вбивают что-то научное в комп. Сморкаясь и кашляя. Получается, не спать в пять утра – это непреувеличенный тренд и едва ли не мейнстрим. Из четверых танкистов нашего экипажа три бодрствуют, так что единственный из нас случайно спящий делает это, затаившись в самом дальнем околотке квартиры. Там окно выходит в другой мир, где никто никогда не стучит. И листья там до сих пор зелёные, шелестят по веткам и не собираются опадать Везде вот-вот ноябрь, а там – середина сентября. Очевидный анахронизм, природная аномалия. И света там, в дальней комнате, много, так что горшечные цветы выглядят куда боеспособнее, чем даже Фикус Наташа. Моя латышская подруга по прозвищу Альба Лонга уж непременно выбрала бы себе ровно такую комнату. Она всегда в общаге умела лучше всех устраиваться, ей просто некуда было деться от своего лютеранского прагматизма. Комната Альбы из года в год оказывалась светлой, тёплой, аккуратной, непременно в самом тихом, уютном закутке прихотливых наших коридоров. Во всякой комнате, если туда после летних каникул вселялась Альба, тут же оказывалось много кофе, сигарет «Элита» и «Рига», словарей, интересных фужеров, столовых приборов. Но особенно – пепельниц. Их плотность на один квадратный стол была катастрофической, так что непонятно, зачем их столько одному курящему персонажу. Всяких-разных - стеклянных, керамических и металлических, непременно оригинальных форм. Коллекция ни разу не причинила ущерба студенческому кошельку: страстная пеплопоклонница Синдирелла, Альба Лонга была нечиста на руку. И совсем того не стеснялась. «Я всё всегда покупааааю в ГУУУМе. Или краду в бааааре» - пела она с классическим латышским акцентом, убаюкивающе растягивая гласные, повышая и понижая тон. И объяснять ей, что красть нехорошо, было напрасным трудом. «Небось не разоряаатся, они знаааешь как обсчитывают клиеээнтов», - отмахивалась Альба. Отъявленная ницшеанка, она совсем не боялась нарушать древний совет «не укради». Видимо, считала его сильно обветшавшим и нуждающимся в пересмотре. Отпетая раба предрассудков, я всякий раз в компании Альбы старалась обходить бары и кафе стороной. К тому же, иногда она не довольствовалась пепельницами и фужерами, а спонтанно решала «кинуть счёт» - налопаться деликатесов и быстро-быстро убежать, не заплатив. И не забыв прихватить с собой очередную пепельницу.
Как-то раз я поневоле оказалась у нее в подельниках. Она сперва пригласила меня в ресторан гостиницы «Москва», сказала, что очень сильно намерена меня угостить. Я, дура, попёрлась с Альбой из вежливости, чтоб не обидеть. И без денег. Мы съели по салату, по бифштексу, выпили по «отвертке», а потом она вдруг вскинулась, сунула в сумку пепельницу и прошипела «Бежжжим!!!» И потянула меня волоком. Ничего не поняв, я побежала, влекомая железной хваткой латышского стрелка. А уже потом, за пушечный выстрел от места преступления, она, хохоча, объяснила, что это был специальный такой сюрприз. Акция была ею спланирована заранее и, зазывая меня угоститься, она сразу же решила пойти «угоститься» без денег. И заодно пристрастить и меня к этой своей забаве, ведь мы ж друзья и круг наших общих интересов должен неустанно расширяться... Что-то такое в этом было интимное, почти медицинское: Альба «кидала» рестораны не по бедности и не от голода - папа у Альбы был директор крупнейшего в СССР целлулезно-бумажного комбината, семья того директора вела образ жизни сыра в масле. Директорская дочка Альба совершала мелкие уголовные преступления исключительно ради тонуса и удовольствия. И чего это я дружила именно с ней – такой обеспеченной и порочной? Наверное, по причине моего слабоволия. А может, из-за обольстительного Альбиного остроумия. Примеры этого остроумия я тут когда-то уже приводила, повторяться не буду, потому что сейчас-то речь идёт о лично моих знакомых ворах и мошенниках.
Чуть позднее, но всё еще тогда, в студенческие времена, я познакомилась с Митей К. Комсомолец, красавец , спортсмен и лидер во всех областях, впоследствии президент-владелец известного холдинга, он тем не менее тоже тырил и до сих пор тырит из ресторанов красивую посуду. Правда, всегда оставляет за нее отдельные от счета деньги там же, на столе – типа не украл, а честно купил. Так что «не укради» в случае с Митей и вовсе не прокатывает. Он же не крадёт, а покупает, самоуправно назначив цену. Правда, «продавец» зачастую об этом не догадывается. Он просто огорчается, на исходе дня обнаружив нехватку очередной солонки-ложки. И совершенно отдельно обнаруживает Митины деньги . Может, мои домыслы ошибочны, но вряд ли продавец увязывает одно с другим. А Мите так-то удобнее, чем просто стащить: его совесть остается чистой.
Вот так, обложенная со всех сторон жуликами и мошенниками, я тихо-целомудренно выросла и повзрослела. И даже дружба с африканцем Авелино не сделала из меня хваткого чудовища, хотя уж этого черномордого раскрасавца Авелино можно было бы посадить пожизненно. На кол.
Ну сами посудите: бузит танцующая и пьющая компания, посреди ночи у нее кончается водка, Авелино самоотверженно вызывается сбегать и купить ее втридорога у таксистов (раньше по ночам это было единственным вариантом для всякого алчущего). Регулярная схема была такой: народ посреди ночи скидывался, афроафриканец брал деньги, исчезал, потом приносил водку по спекулянтской цене.
И однажды кто-то нашел истинный источник огненной воды: Авелино извлекал ее не из таксистов, а из туалетного бачка. У него там был запасец. Который он и загонял по чуть-чуть - по десять рублей за каждую бутылку. Своим же друзьям-собутыльникам и загонял, стервец, а не кому-нибудь там. Очень безнравственный был африканец., именно про таких можно сказать, что «только –только с дерева спрыгнул», для этого не надо быть расистом. С дерева запросто может спрыгнуть любой европеоидный Вова, который с детским простудушием сперва грешит, а потом кается в надежде на снисходительность грядушего Высшего Суда. Но в случае с Авелино справедливость восторжествовала довольно быстро и грубо, прямо на земле. По факту разоблачения Авелино был тут же крепко бит. Аж жалко было его распухшую от битья красивую эфиопскую морду. Но таки пришлось перестать здороваться, всему же есть предел. Даже моей личной растяжимой морали и нечистоплотности в выборе друзей. Потом были в моей жизни и другие жулики, среди них и такие, что жили под фальшивыми паспортами, а промышляли тем, что на бензозаправке разбавляли бензин мочой. Якобы ослиной. Я всегда не понимала, откуда ж берется такое количество центнеров чьей-либо мочи, чтобы этот специфический бизнес и впрямь стал источником обогащения. Но уж этот жулик – всем жуликам жулик, совсем особенный: у него оказалось так много мочи, что один за другим все наши с ним общие друзья перестали ему подавать руку. А ему хоть бы что, крепкий орешек, железобетонный генотип. Потом начальство досмотрелось, выгнало Жлезобетонного с позором. Но он ушел с достоинством, без тени позора в душе. Откуда я знаю, что без тени? – Да от него ж самого. Рассказал без стеснений и про фокусы, и про разоблачение.
Истинную природу порока мне как-то раз прояснил еще один крепкий фрукт – мой личный Свидригайлов, ветеран-герой войны и вдохновенный теоретик-пропагандист порока. «Азарт – это естественное свойство всякого примата, - компетентно заявил Свидригайлов, - Люди – тоже приматы. Поэтому так называемая порядочность – штука наведённая: лично ты, Лена, не рискуешь украсть лишь потому, что боишься неудачи либо наказания. Ты заранее знаешь, что у тебя это просто не получится. Типичная фишка лузера». У меня тогда аж руки опустились: получается, Альба, Митя К., Авелино, и даже этот бензинно-мочевой король – просто следуют своей естественной человеческой природе. Ими правит не прагматическая сторона дела, а всего-навсего азарт, который лично я совершенно напрасно в себе подавляю. То есть, я до сих пор так никого и не убила и ничего у него не украла – только из вялости и боязни разоблачения. И напрасно мне кажется, будто все эти «нельзя» - просто оттого, что очень стыдно перед Творцом. Тем самым Творцом, который так меня любит, что глаз с меня не сводит. Прямо так и вижу: вот он, усталый и мудрый Творец , денно-нощно безмолвно любуется мною, своим творением, а я – что, под этим нежным взглядом пепельницу стырю и суну себе в защёчную пазуху?! Фууу. Некрасиво. Наверное, этот взращенный социумом эстетический стыд – весомая замена органичному приматскому азарту. А кроме того, припадки заведомого стыда – превентивная мера , спасающая от уголовно-процессульной экзекуции с отрубанием правой руки.
Свидригайлов тогда выслушал мою сбивчивую горячую отповедь, тонко улыбнулся и подмигнул: «Просто ты ни разу не пробовала!» Я ему не сказала, а тут сейчас-то и признаюсь: чо уж там, пробовала. Прозябая в средней группе детсада , спёрла стекляшку у Оли С.(я когда-то об этом тут уже исповедалась). Да, поймали, разоблачили, застыдили. Ровно с тех-то пор мне и стыдно. Рецидивиста из меня не получилось и вряд ли получится: азарт удавлен во младенчестве . А Свидригайлов, получается, в чем-то очень даже прав.
Сейчас три пятнадцать утра, и я совсем не сплю, потому что в нашей Московской Молдаванке неладное: под моим окном кто-то что-то приколачивает, да еще и во весь свой хамский голос обсуждает со своим подельником детали процесса. Ну и что мне сделать с обоими? Осыпать цветами? Горшечными? А что, я могу. Вон и мой верный Фикус Наташа уже копытом бьет и ушами прядает, изготовившись в низком старте. «Не лети туда, милый Наташа, - говорю ему заботливо, - Разобьёшься, а ЭТИ даже и не заметят». Чёрствые, дубинноголовые люди. Каиново отродье. Я ж спать хочу! Но не буду.
Обошла окрестности спальни, обнаружила по всем углам разных комнат бурную деятельность. В одном углу смотрят «Великолепного» с Бельмондо, в другом – обложились рабочими бумажками и с заметной долей неприязни вбивают что-то научное в комп. Сморкаясь и кашляя. Получается, не спать в пять утра – это непреувеличенный тренд и едва ли не мейнстрим. Из четверых танкистов нашего экипажа три бодрствуют, так что единственный из нас случайно спящий делает это, затаившись в самом дальнем околотке квартиры. Там окно выходит в другой мир, где никто никогда не стучит. И листья там до сих пор зелёные, шелестят по веткам и не собираются опадать Везде вот-вот ноябрь, а там – середина сентября. Очевидный анахронизм, природная аномалия. И света там, в дальней комнате, много, так что горшечные цветы выглядят куда боеспособнее, чем даже Фикус Наташа. Моя латышская подруга по прозвищу Альба Лонга уж непременно выбрала бы себе ровно такую комнату. Она всегда в общаге умела лучше всех устраиваться, ей просто некуда было деться от своего лютеранского прагматизма. Комната Альбы из года в год оказывалась светлой, тёплой, аккуратной, непременно в самом тихом, уютном закутке прихотливых наших коридоров. Во всякой комнате, если туда после летних каникул вселялась Альба, тут же оказывалось много кофе, сигарет «Элита» и «Рига», словарей, интересных фужеров, столовых приборов. Но особенно – пепельниц. Их плотность на один квадратный стол была катастрофической, так что непонятно, зачем их столько одному курящему персонажу. Всяких-разных - стеклянных, керамических и металлических, непременно оригинальных форм. Коллекция ни разу не причинила ущерба студенческому кошельку: страстная пеплопоклонница Синдирелла, Альба Лонга была нечиста на руку. И совсем того не стеснялась. «Я всё всегда покупааааю в ГУУУМе. Или краду в бааааре» - пела она с классическим латышским акцентом, убаюкивающе растягивая гласные, повышая и понижая тон. И объяснять ей, что красть нехорошо, было напрасным трудом. «Небось не разоряаатся, они знаааешь как обсчитывают клиеээнтов», - отмахивалась Альба. Отъявленная ницшеанка, она совсем не боялась нарушать древний совет «не укради». Видимо, считала его сильно обветшавшим и нуждающимся в пересмотре. Отпетая раба предрассудков, я всякий раз в компании Альбы старалась обходить бары и кафе стороной. К тому же, иногда она не довольствовалась пепельницами и фужерами, а спонтанно решала «кинуть счёт» - налопаться деликатесов и быстро-быстро убежать, не заплатив. И не забыв прихватить с собой очередную пепельницу.
Как-то раз я поневоле оказалась у нее в подельниках. Она сперва пригласила меня в ресторан гостиницы «Москва», сказала, что очень сильно намерена меня угостить. Я, дура, попёрлась с Альбой из вежливости, чтоб не обидеть. И без денег. Мы съели по салату, по бифштексу, выпили по «отвертке», а потом она вдруг вскинулась, сунула в сумку пепельницу и прошипела «Бежжжим!!!» И потянула меня волоком. Ничего не поняв, я побежала, влекомая железной хваткой латышского стрелка. А уже потом, за пушечный выстрел от места преступления, она, хохоча, объяснила, что это был специальный такой сюрприз. Акция была ею спланирована заранее и, зазывая меня угоститься, она сразу же решила пойти «угоститься» без денег. И заодно пристрастить и меня к этой своей забаве, ведь мы ж друзья и круг наших общих интересов должен неустанно расширяться... Что-то такое в этом было интимное, почти медицинское: Альба «кидала» рестораны не по бедности и не от голода - папа у Альбы был директор крупнейшего в СССР целлулезно-бумажного комбината, семья того директора вела образ жизни сыра в масле. Директорская дочка Альба совершала мелкие уголовные преступления исключительно ради тонуса и удовольствия. И чего это я дружила именно с ней – такой обеспеченной и порочной? Наверное, по причине моего слабоволия. А может, из-за обольстительного Альбиного остроумия. Примеры этого остроумия я тут когда-то уже приводила, повторяться не буду, потому что сейчас-то речь идёт о лично моих знакомых ворах и мошенниках.
Чуть позднее, но всё еще тогда, в студенческие времена, я познакомилась с Митей К. Комсомолец, красавец , спортсмен и лидер во всех областях, впоследствии президент-владелец известного холдинга, он тем не менее тоже тырил и до сих пор тырит из ресторанов красивую посуду. Правда, всегда оставляет за нее отдельные от счета деньги там же, на столе – типа не украл, а честно купил. Так что «не укради» в случае с Митей и вовсе не прокатывает. Он же не крадёт, а покупает, самоуправно назначив цену. Правда, «продавец» зачастую об этом не догадывается. Он просто огорчается, на исходе дня обнаружив нехватку очередной солонки-ложки. И совершенно отдельно обнаруживает Митины деньги . Может, мои домыслы ошибочны, но вряд ли продавец увязывает одно с другим. А Мите так-то удобнее, чем просто стащить: его совесть остается чистой.
Вот так, обложенная со всех сторон жуликами и мошенниками, я тихо-целомудренно выросла и повзрослела. И даже дружба с африканцем Авелино не сделала из меня хваткого чудовища, хотя уж этого черномордого раскрасавца Авелино можно было бы посадить пожизненно. На кол.
Ну сами посудите: бузит танцующая и пьющая компания, посреди ночи у нее кончается водка, Авелино самоотверженно вызывается сбегать и купить ее втридорога у таксистов (раньше по ночам это было единственным вариантом для всякого алчущего). Регулярная схема была такой: народ посреди ночи скидывался, афроафриканец брал деньги, исчезал, потом приносил водку по спекулянтской цене.
И однажды кто-то нашел истинный источник огненной воды: Авелино извлекал ее не из таксистов, а из туалетного бачка. У него там был запасец. Который он и загонял по чуть-чуть - по десять рублей за каждую бутылку. Своим же друзьям-собутыльникам и загонял, стервец, а не кому-нибудь там. Очень безнравственный был африканец., именно про таких можно сказать, что «только –только с дерева спрыгнул», для этого не надо быть расистом. С дерева запросто может спрыгнуть любой европеоидный Вова, который с детским простудушием сперва грешит, а потом кается в надежде на снисходительность грядушего Высшего Суда. Но в случае с Авелино справедливость восторжествовала довольно быстро и грубо, прямо на земле. По факту разоблачения Авелино был тут же крепко бит. Аж жалко было его распухшую от битья красивую эфиопскую морду. Но таки пришлось перестать здороваться, всему же есть предел. Даже моей личной растяжимой морали и нечистоплотности в выборе друзей. Потом были в моей жизни и другие жулики, среди них и такие, что жили под фальшивыми паспортами, а промышляли тем, что на бензозаправке разбавляли бензин мочой. Якобы ослиной. Я всегда не понимала, откуда ж берется такое количество центнеров чьей-либо мочи, чтобы этот специфический бизнес и впрямь стал источником обогащения. Но уж этот жулик – всем жуликам жулик, совсем особенный: у него оказалось так много мочи, что один за другим все наши с ним общие друзья перестали ему подавать руку. А ему хоть бы что, крепкий орешек, железобетонный генотип. Потом начальство досмотрелось, выгнало Жлезобетонного с позором. Но он ушел с достоинством, без тени позора в душе. Откуда я знаю, что без тени? – Да от него ж самого. Рассказал без стеснений и про фокусы, и про разоблачение.
Истинную природу порока мне как-то раз прояснил еще один крепкий фрукт – мой личный Свидригайлов, ветеран-герой войны и вдохновенный теоретик-пропагандист порока. «Азарт – это естественное свойство всякого примата, - компетентно заявил Свидригайлов, - Люди – тоже приматы. Поэтому так называемая порядочность – штука наведённая: лично ты, Лена, не рискуешь украсть лишь потому, что боишься неудачи либо наказания. Ты заранее знаешь, что у тебя это просто не получится. Типичная фишка лузера». У меня тогда аж руки опустились: получается, Альба, Митя К., Авелино, и даже этот бензинно-мочевой король – просто следуют своей естественной человеческой природе. Ими правит не прагматическая сторона дела, а всего-навсего азарт, который лично я совершенно напрасно в себе подавляю. То есть, я до сих пор так никого и не убила и ничего у него не украла – только из вялости и боязни разоблачения. И напрасно мне кажется, будто все эти «нельзя» - просто оттого, что очень стыдно перед Творцом. Тем самым Творцом, который так меня любит, что глаз с меня не сводит. Прямо так и вижу: вот он, усталый и мудрый Творец , денно-нощно безмолвно любуется мною, своим творением, а я – что, под этим нежным взглядом пепельницу стырю и суну себе в защёчную пазуху?! Фууу. Некрасиво. Наверное, этот взращенный социумом эстетический стыд – весомая замена органичному приматскому азарту. А кроме того, припадки заведомого стыда – превентивная мера , спасающая от уголовно-процессульной экзекуции с отрубанием правой руки.
Свидригайлов тогда выслушал мою сбивчивую горячую отповедь, тонко улыбнулся и подмигнул: «Просто ты ни разу не пробовала!» Я ему не сказала, а тут сейчас-то и признаюсь: чо уж там, пробовала. Прозябая в средней группе детсада , спёрла стекляшку у Оли С.(я когда-то об этом тут уже исповедалась). Да, поймали, разоблачили, застыдили. Ровно с тех-то пор мне и стыдно. Рецидивиста из меня не получилось и вряд ли получится: азарт удавлен во младенчестве . А Свидригайлов, получается, в чем-то очень даже прав.